Андрэ Нортон - Драконова магия [Операция «Поиск во времени». Драконова магия]

— Нет, — ответил Рей, по-прежнему гладя браслет. Это прикосновение привязывало его к реальности. — Я сделал то, за чем меня послали, призвал Пламя…

— Пламя? — переспросил Чо.

— Белое Пламя, — повторил Рей, снова соскальзывая в состояние странной отрешённости.

— Бессмертное Пламя, — завороженно повторил Чо. — Но ведь оно… оно не для людей! На него невозможно смотреть! Поистине щит матери-земли стоял перед тобой в этот день!

— Некогда Пламя горело в святилище этого города, — заговорил Уранос.

— Больше никогда не загорится, — ответил Чо.

— О чём ты говоришь? — спросил принц атлантов.

— Ре Му приказал после взятия уничтожить этот город, чтобы даже имя его не сохранилось в памяти людей. Потому что тут открыли врата между двумя совершенно чуждыми друг другу мирами, чтобы Любящий и его родичи ворвались в наш мир…

«Два чуждые друг другу мира». Рей запомнил эти слова.

— А жители? — сразу спросил Уранос. — Что с ними будет?

— Злые должны будут встретиться с плодами своего зла. Остальные отправятся в глубь суши. А флот атлантов исчезнет с морей этого мира…

— Внутренние равнины богаты, и места хватит для всех, — заметил Уранос. — Возможно, мы снова станем великими.

— Говорят, так и записано, — печально согласился Чо.

— Ибо со временем земля-мать падёт. И Атлантида будет править сушей и морем, как хотел Кронос. Но всё это в будущем.

— Но со временем и это пройдёт…

Чо кивнул.

— Тоже пройдёт.

— А кто придёт потом?

— Возникнут новые земли. И среди них твоя, Рей.

— Очень нескоро, — заметил американец. — Очень, очень нескоро. Много земель, много правителей; Вавилон и Крит, Египет, Греция, Рим и множество других. Даже в моё время миром правит не одна власть, он по-прежнему разделён на множество государств, которые иногда воюют.

— Война с Ба-Алом и Тенью никогда не прекратится, — Чо встал и снова прошёл к лестнице.

— Я думаю, теперь можно идти, — сообщил он, вернувшись. — К храму…

Рей попытался сесть, обнаружил, что не может, и наконец закрыл глаза, а его тем временем подняли и спустили по крутой лестнице. Дважды им пришлось вступать в бой, прежде чем они достигли разрушенного храма. К Рею вернулась боль. Каждый шаг людей, которые несли его в импровизированных носилках, отдавался огнём в груди. Но вот они оказались под рухнувшей крышей, и один из наакалов заторопился к ним. Рея положили на груду матрацев, и мурийский жрец осмотрел его.

— Как он? — спросил Чо.

— Поправится. Занимайся своими обязанностями, сын мой. Твой брат по мечу в безопасности.

Рей застонал.

— Да, это болезненно, — кивнул жрец. — Но раны от такого источника необходимо очистить…

— Я тебя знаю, — медленно пробормотал Рей. — Ты… ты ждал меня в коридоре… со светом… перед тем… перед тем…

— Перед тем, как ты направился сюда, — закончил тот.

— Да, это так.

— Воля…

— Не моя, — ответил жрец. — А теперь отдыхай в мире. Со временем ты поймёшь. Спи… — это был приказ, и палец, коснувшийся лба Рея, словно приложил к нему печать. Рей уснул.

— Всё готово, — Бертон смотрел на покрытую снегом землю, окружающую курган. — Но всё сделано наспех. Ничего обещать не можем. Вы это понимаете?

— Вы так часто это повторяете, что все давно уже всё поняли, — проворчат Харгривз. — Что дальше?

— Мы можем повысить напряжение и удерживать его в течение пяти интервалов, — ответил Фордхэм, — начиная с часа. Последующие промежутки будут уменьшаться. В последний раз продержимся только пять минут. Мы рассчитали попытки так, чтобы они происходили раз в неделю. Если мысленный поиск привлечёт Осборна, ой найдёт дверь открытой каждые семь дней. Так повторится пять раз. После этого понадобится перезаряжаться. Это может занять месяц — если повезёт.

— Игра, просто игра, — заметил Харгривз.

— Игра, да, но не просто. Это один из самых сложных экспериментов в истории. Полёт на луну — школьный опыт по сравнению с этим, — возразил Бертон.

— Когда сделаете первую попытку? — впервые заговорил генерал Колфакс.

— Точно через четырнадцать часов и пять минут. Откроем ворота и продержим их открытыми час. Доктор Бертон приведёт в действие «искатель» в соответствии с уравнением…

— И будем ждать, — генерал говорил словно про себя.

— Будем ждать, — повторил Фордхэм.

— И может, вечно, — добавил Харгривз.

Глава 17

Рей, приподнявшись на руке, смотрел в главный зал разрушенного замка. Часть крыши отсутствовала, было видно ночное небо; на стенах укрепили светящиеся стержни. Они озаряли каменные блоки, которые служили мурийским военачальникам столами и сидениями.

— Как ты себя чувствуешь?

Американец увидел подошедшего наакала.

— Лучше…

Жрец улыбнулся.

— Тебе надоело наше лечение, и ты хочешь встать. Что ж… — его пальцы коснулись запястья Рея, отыскали пульс.

— Наверное, если я не разрешу, ты всё равно поступишь по-своему, — он хлопнул в ладоши, и человек в короткой тунике храмового слуги принёс одежду.

С его помощью Рей натянул кожаную тунику поверх повязок, которые как мумию окутывали его от подмышек до пояса. Поверх нацепил юбочку из металлических полос, но никаких лат. Их жрец жестом приказал убрать.

— Они тебе не понадобятся, а весят для твоих ран слишком много.

— Где Чо? — спросил Рей.

— На посту у западных ворот.

— А город?

— Сдался. Сопротивляется только внутренняя башня дворца. Когда солдаты узнали о захвате Кроноса, они побросали оружие. А сражаются красные мантии Ба-Ала и те, кто понимают, что им нечего ждать милости от нас.

— Рей! — по залу бежал Чо. Он остановился и осмотрел американца с головы до ног. — Хорошо — воин готов. Но у тебя нет меча. Возьми этот, я отобрал его у командира стражи ворот… — и он сунул Рею в руки пояс с мечом в ножнах. Рукоять меча была украшена рубинами.

— Вот так-то лучше. Ты должен быть готов…

— К чему? Наакал сказал, что бой почти окончен.

— Не к бою, нет. На рассвете в город войдёт Ре Му. Теперь весь город, кроме внутренней части дворца, принадлежит нам.

— А Кронос?

— Его охраняет личная гвардия Великого. Ре Му хочет видеть тебя.

«А я, — подумал Рей, — хочу увидеть его. Есть вопросы». Но сможет ли он их задать? Юношу снова охватило ощущение нереальности. Он смотрел и слушал, но не был частью окружающего. И даже прикосновение браслета не соединяло его с этим миром, в котором он только зритель на представлении.